Наталия Кадочникова: «Фамилии нужно соотвествовать»

Актеру Павлу Кадочникову 29 июля исполнилось бы 105 лет. Его называли «главным разведчиком СССР» и «совестью «Ленфильма».

На счету у Кадочникова около 70 ролей: майор Алексей Федотов – Генрих Эккерт в «Подвиге разведчика», летчик Мересьев в «Повести о настоящем человеке», мотогонщик Федор Ермолаев в «Укротительнице тигров», царь Берендей в «Снегурочке», писатель Максим Горький. Великого пролетарского писателя актер сыграл трижды – в «Якове Свердлове», «Педагогической поэме» и «Прологе». Сразу три роли досталось ему и в «Иване Грозном» Эйзенштейна. Внучка артиста Наталия Кадочникова продолжает семейное дело. Она, актриса, детский педагог и режиссер, рано потеряла отца Петра Кадочникова, тоже актера, и Павел Петрович, будучи дедом, заменил ей отца.

– Каково это – родиться в семье знаменитого актера?

– Актерские дети, с одной стороны, счастливые, потому что мы видим и обратную сторону площадки, закулисье, а с другой стороны, на нас лежит огромная ответственность. Фамилии нужно соответствовать. И если мы идем в ту же профессию, то быть не ниже. Стремиться к совершенству мастерства. Сложно еще и потому, что родители все время на съемках. А с дедулей было непросто даже пойти погулять, так как мы все время останавливались – кто-то брал автограф, кто-то хотел поболтать, все время что-то происходило. Иногда я говорила: «Дайте мне, наконец, пообщаться с дедушкой». Дедуля меня успокаивал, говорил, что никто мое время не крадет.

Но куда сложнее стало с взрослением. Когда я поступала в институт, один молодой человек ткнул в мою фамилию в списках и сказал: «Ну, эта-то точно поступит! Это же Кадочникова». Мне стало обидно. Тогда я впервые захотела поменять фамилию. У меня состоялся серьезный разговор с дедулей. Он дал почитать мне свой дневник. Когда Павел Петрович узнал, что его отец умер от голода в блокадном Ленинграде, он написал: «Бедный мой папа! Я сохраню нашу фамилию и буду нести ее с честью!» Когда я прочитала несколько страниц этого дневника, разрыдалась. Решила, что буду стойкой, буду работать над собой и не обращать внимания на мелкие колкости и замечания. С тех пор и стараюсь доказать, что имею право носить эту фамилию.

У меня было счастливое детство, и выбор профессии был определен. Я видела все сложности и минусы; я понимала, куда иду. Да, в некотором смысле актерские дети «тащатся» за родителями. Моя мама – преподаватель английского языка, единственная из нашей семьи «не актер» – очень хотела, чтобы я получила педагогическое образование. Но я получила актерское образование и на данный момент преподаю актерское мастерство. Поймала всех зайцев и мамину мечту исполнила в том числе. Мы создали Творческую мастерскую «Династия» Павла Кадочникова. Открылось еще несколько объединений, которые занимаются разными видами искусств – от театра до телевидения. Так мы воплотили мечту дедушки.

Изначально мастерская называлась «Театральная студия под руководством Наталии Кадочниковой и Алексея Нилова». Алексей Нилов – мой троюродный брат, причем по бабушкиной линии. Это была его идея. Он – куратор нашей мастерской. В прошлом году нам исполнилось десять лет. Вначале я хотела создать фонд, но когда столкнулась с документацией, то поняла, что фонд не потянем. Почему мастерская? Потому что у нас домашняя атмосфера. Ребенок, который не хочет выходить на сцену, может быть декоратором, «хлопушкой», звукорежиссером и так далее. Ему уютно и комфортно. Дети занимаются у нас любым видом творчества, раскрывают себе в любимом деле. Мы берем всех. Стараемся услышать каждого ребенка, чтобы понять, кому что ближе. Павел Петрович говорил, что нет неталантливых людей. Талант нужно открыть и направить, чем мы и занимаемся. С коллегами разработали программу по дневникам Павла Петровича. Прежде всего, учим детей быть людьми и всесторонне их развиваем.

– Каким вы запомнили Павла Кадочникова?

– Я запомнила его дедом. Звала его Дидя. Он был для меня дедушкой, который безумно меня любил, это чувствовалось. У него плохо получалось быть строгим со мной. Я запомнила его очень справедливым человеком. После смерти отца я осталась с бабушкой и дедушкой. В подростковом возрасте была ершистой. Он не ругал меня за двойки, но расстраивался. Нанимал репетитора. Но не терпел, когда я хамила бабушке Розалии Ивановне. Мог накричать, ударить кулаком по столу, но быстро отходил. Он мне объяснял, что я сделала неправильно, и забывал ситуацию. Мне не хотелось совершать дурные поступки, чтобы не расстраивать дедушку. Я понимала, что ему будет больно. Я благодарна дедушке, потому что он дал мне урок, как общаться со своими детьми. Мы с ними друзья.

Я знала, что мой дед безумно талантлив, что он актер. И видела, насколько он прост в общении. Павел Петрович мог на равных общаться с министром и так же спокойно с нашим плотником дядей Петей, который благодаря дедушке стал читать больше книг. Люди при общении с Кадочниковым не чувствовали себя маленькими. Павел Петрович всегда обедал со всеми на площадке и никогда не произносил слово «массовка». Он говорил «актеры массовых сцен». Когда кто-то из персонала произнес слово «массовка», Павел Петрович в мягкой форме его за это отчитал. Сказал, что это актеры нашего фильма, и без них картина не состоится. Я теперь сама всегда так говорю.

– Бывали ли вы с ним на съемочной площадке?

– Он не просто брал – я шла с ним. Мое пребывание на съемочной площадке внутриутробно произошло. Когда мои родители только поженились, дедуля снимал фильм «Снегурочка» на «Ленфильме». Это 1968 год, дань памяти спектаклю «Снегурочка», дипломной работе Павла Петровича, и 150-летию Островского. На этом спектакле Розалия Ивановна и Павел Петрович полюбили друг друга, и с этого спектакля все началось. Павел Петрович подтвердил легенду, что Лель – это будущий царь Берендей. Так вот Павел Петрович по молодости сначала сыграл Леля, а потом царя Берендея. В Костромской области были выстроены декорации, и всей семьей туда поехали, папа с мамой тоже. Мама вернулась домой уже беременная мною. Как она шутила, «меня тобой тошнило там». Дедуля сказал, что как только перестало биться сердце Снегурочки, начало биться сердце его внучки. Так что, в принципе, на съемочной площадке я и появилась на свет.

Но как только я переступала порог съемочной площадки в качестве актрисы, а не как «довесок», то наши родственные отношения с Павлом Петровичем заканчивались. Начинались отношения актрисы – режиссера. Как-то Александр Галибин сказал: «Павел Петрович, ну, вы ее не сильно уж дрючьте». Павел Петрович ответил, что раз уж она решила стать актрисой, то должна знать, что в камеру смотреть нельзя, что в костюме есть нельзя; она должна знать элементарные вещи и не имеет права опаздывать. В фильмах я проходила пробы наравне со всеми. Когда Павел Петрович писал сценарий «Серебряных струн», сказал, что у него есть для меня роль. Но есть и условие: я должна научиться ездить верхом. Я спросила: «А дублеры?» Он ответил: «Дорогая моя, либо ты учишься, либо беру другую актрису». И я по пять-шесть часов тренировалась в конной школе. Мои ноги были стерты до крови. Павел Петрович сжалился и стал предлагать дублера, я отказалась. Как-то бабушка принесла мне еду и увидела, как Павел Петрович сидит на скамеечке в кустах и глядит в свой армейский бинокль – наблюдает за тем, как я тренируюсь. При этом охает, ахает и тяжело вздыхает. Когда тренировки прошли, мы долго смеялись. И в фильме потом я ездила сама, за исключением момента прыжка. Я бы и прыжок совершила, но в Ленинграде похолодало и досъемки проходили в Ялте, где дали другого коня, а потренироваться на нем не успела… И когда я спрыгнула, петля от костюма зацепилась за седло. Лошадь понеслась вместе со мной. Лицо было сбито, пострадала рука, я потеряла сознание. Хорошо, что это был крайний съемочный день сцены. Меня подлечили, и мы продолжили съемку.

Кадочников был профессионалом до мозга костей. Леонид Нечаев, режиссер фильма «Проданный смех», рассказывал, что во время съемок Павел Петрович узнал о смерти своего сына – моего папы. Он пришел на съемочную площадку белого цвета и попросил рюмку коньяка, что с ним никогда не случалось – никогда не позволял себе выпивать ни до, ни во время съемок. Когда Нечаев подошел узнать, что случилось, Павел Петрович ответил, что потерял сына. Было предложено отложить съемки, но артист отказался и попросил никому не говорить о том, что случилось. И только те, кто знает эту историю, видят в глазах барона Треча надрыв. В переломной сцене, где он говорит: «Я тебя ненавижу»; она как раз выпала на его состояние в тот момент. Тогда он не остановил съемку и это профессионализм, которому я тоже учусь.

На «Укротительнице тигров» Павел Петрович сам совершал прыжки на мотоцикле. Конечно, не под куполом цирка, но на высоте, для чего был выстроен специальный помост. Кадочников умел ездить на мотоцикле, но брал уроки езды по вертикали. Когда пришло время съемок, поставили несколько камер. Сняли с первого дубля, и при замедленном просмотре видно, что Павел Петрович миллиметр в миллиметр попал в разметку. Вся группа переживала, страховки не было. Когда дедушка предложил Надежде Кошеверовой снять еще дубль, она отказалась. При проявке хватило кадров, и переснимать не нужно было. А сцены, где он совершает прыжки на мотоцикле во время тура в других городах, брали с других камер. Это был чуть ли не первый фильм, в котором использовалось шесть-семь камер.

– Когда вы поняли по-настоящему актерскую мощь своего деда?

– Мне было девять лет, когда начались съемки «Санта Эсперансы». Меня тогда от правили в Коктебель, и там же шли съемки. В лагере договорились, что дети смогут посмотреть, как делается кино. Всю мощь своего дедушки я осознала в тот момент, когда Павел Петрович вышел к нам. Дети с таким восторгом ринулись к нему и облепили, что я не смогла даже подойти. Стояла в стороне и понимала, насколько он любим и насколько он мощный. Каждому пожал руку, с каждым пообщался, ответил на вопросы, раздал всем автографы. Меня «накрыла» гордость.

Второй момент, когда я ощутила мощь деда, был на похоронах. Мне было девятнадцать лет. Прощание проходило на «Ленфильме». Народ стоял, чтобы проститься с дедушкой от Марсового поля. Похороны задержали на пять часов, потому что люди все шли и шли…

Почему я начала заниматься памятью о Павле Петровиче? Потому что в cтолетний юбилей ощутила, что таких актеров, как Черкасов, Симонов, Кадочников уже не помнят. Даже не зрители, а студенты театральных и киноинститутов. Это ужасно, когда ребята, желающие поступить в творческий вуз, не знают, кто такие Эйзенштейн, Кошеверова, Москвин. Я постоянно делаю какие-нибудь публикации и выставки. Когда в cтолетие пришла на кладбище к Павлу Петровичу, увидела один венок от «Ленфильма». Я никогда не думала, что дедушки может не стать. Ему было 72 года. У него было много планов, он собирался работать над фильмом и даже написал сценарий.

– Как вы планируете отметить юбилей?

– В этом году исполняется 105 лет со дня рождения Павла Петровича. Первое, что мы сделали – это сняли ленту «Жизнь как вспышка». Давно зрела идея фильма о Павле Петровиче не как об актере, а как о человеке. Пришла мысль, что основной сюжетной линией должна стать связь поколений. Поэтому главное действующее лицо – моя дочь Алиса. Она читает историю о Павле Петровиче, смотрит архивы. Мы решили, что здорово будет показать, как она ищет свои корни. Фильм получается документальнохудожественный. У нас есть ретровставки, актеры, которые играют Павла Петровича и Розалию Ивановну в молодости. Я взяла на себя роль Розалии Ивановны. Мы хотели снять душевный фильм. Сейчас он на стадии монтажа. Будет авторская музыка. Благодарю «Ленфильм», который позволил нам снимать в этих сложных условиях. Я считаю, что наша группа одной из первых возобновила работу на «Ленфильме» после карантина, снимая фильм о человеке, который здесь раньше создавал кино. 29 июля, в день рождения Павла Петровича, планируем открыть выставку на киностудии, которая продлится несколько месяцев. На ней будут представлены материалы «Ленфильма» и из нашего семейного архива. Есть костюмы и огромное количество других экспонатов. Хочется, чтобы зрители могли их увидеть, – по ним ведь можно учить, например, как делать раскадровки. А осенью мы планируем премьерный показ на киностудии «Ленфильм».

Источник.